Клавдия Адреевна Лоцманова

 

Дети

Великой Отечественной войны

Посвящается 60-летию Победы

 

г. Рязань

2005 г.

 

Я давно мечтала написать повесть о детях войны. Хотелось показать молодым людям, находящимся у руководства, корреспондентам газет и журналов, постановщикам фильмов, своим детям, внукам и правнукам: кто же такие дети Великой Отечественной войны?..

Я призываю мое поколение поддержать меня и принять активное участие в этом деле и сообщать о своем детстве, о своем труде в годы войны в различные газеты, в различные телевизионные передачи. Верю, что вам есть что рассказать.

Нам было по 12-16 лет, а мы вместе со взрослыми трудились в тылу. Мы гордились своими делами, жили с чувством большой удовлетворенности, что каждым трудовым часом, днем, месяцем, годом мы, работая, приближали Победу.

Вместе со всем народом мы испытывали большую нужду. Многие семьи голодали, в домах было холодно, жгли всю мебель. В школах не было создано условий для учебы. Вместе со всем этим в дом приходили похоронки, приходило несчастье.

Дети Великой Отечественной войны - сейчас - это люди самая бесправная, социально незащищенная часть населения, привыкшая выживать на мизерные пенсии, привыкшие верить своему правительству и поддерживать его в любых начинаниях.

Я поздравляю участников войны, тружеников тыла, всех людей России и наших руководителей с великим праздником Победы.

Мира и счастья всем Вам.

К. Лоцманова

 

 

Никто не забыт.

Ничто не забыто!

Посвящаю эту повесть

своим одноклассникам,

друзьям, с которыми

протекало мое детство,

моим сверстникам России.

 

Песня. "Мы - дети Великой Отечественной войны"

 

Все мы утром сходились

Возле школы родной.

И спешили мы в поле

На десант трудовой:

Грядки выполоть чисто,

Колоски все собрать.

Так звала нас Отчизна,

Звала Родина - Мать!

Только детские руки

Убирали поля

Морковь, свекла и брюква

И картошка моя!

Мы всему научились:

Боронить и пахать,

Молоть, сеять и веять

Рожь косить и вязать!

Помогая тем фронту,

От врага защищать

Родную Отчизну

Родину - Мать.

Славим детские руки -

 

Ветеранов войны.

Славим подвиг великий

В честь любимой страны.

Вместо юности бурной

Шли на фронт воевать.

Шли во имя Победы,

Шли за Родину - Мать.

 

До войны... Счастливое детство

 

Наше счастливое, беспечное детство протекало в одном из крупных районов области. Вокруг села, на небольшом расстоянии от него, находились три леса. Они были небольшие, ухоженные и мы были частыми посетителями, собирая грибы, ягоды, орехи. В центре села речка, перегороженная плотиной, поэтому мы все солнечные дни проводили в ней, купаясь, а вечером ловили рыбу. Украшением и гордостью села был большой парк. Как я помню себя, ухаживал за ним один дедушка - любитель природы и красоты. Мы же не знали его имени, но нам часто доставалось от него, если мы бегали по газонам или рвали цветы, выщипывали траву. С одной стороны парка протекала речка, а ей параллельно была посажена аллея из рябины, липы, ясеня, сирени, белой акации. Деревья росли в два ряда и по внутренней ее дорожке совершали прогулки родители с детьми, старики, а в ночное время молодые пары. Четвертая часть парка занимал стадион, на котором проходили футбольные, волейбольные игры, поэтому эта часть парка нам была недоступна, ибо здесь всегда проходили либо соревнования, либо подготовка к ним. Обычно игры проходили в праздничные дни, и собиралось много народу, даже из близ прилегающих сел и деревень.

Играла музыка или включался громкоговоритель - это извещение о предстоящей игре и мы все спешили занять места. Это было настолько радостно, столько ликования, буря эмоций, когда ты являешься свидетелем всего, что творится на стадионе. Заканчивались игры массовым гуляньем,

Я жила на улице Набережной, окна дома выходили на парк. На нашей улице были построены коттеджи от учреждений. Каждый коттедж на две семьи, помимо коттеджей были построены еще двухэтажные дома. Наша улица отличалась от остальных еще тем, что на ней проживало много детей разных возрастов. Все мы жили очень дружно. Вместе ходили в лес, на реку, на луга. Часто мы в выходные дни с ночевкой от трех и до пяти семей выезжали на автобусе на большую реку Проню или Оку. Жили в палатках. Катались на лодках, варили уху, пекли картошку и слушали пение наших родителей. Как они пели! Это были и веселые и грустные песни, песни других народностей. Обычно запевалами были моя мама и дедушка. Мама запевает спокойно, голос ее звучит так, будто призывает всех вступить в песню, а дальше она его пускает ввысь и как соловей ведет всю песню. Дедушка пел изумительно, у него был роскошный голос, бас-баритон. Он пел бархатным благородным голосом. И эти два родных человека завораживали своим пением и невольно все подхватывали ее и счастьем светились их лица. А мы сидели и, раскрыв рты, наслаждались этим чудом. Видимо, поэтому мы все так любим петь. А когда взрослые были заняты разговором или подготовкой еды, мы выбегали на луга, наслаждались ароматом трав и в какие мы только игры не играли! Взрослые часто принимали участие в наших играх. Родители всячески способствовали нашему интересному отдыху. Устраивали лодочные соревнования, конкурсы и даже маскарады.

А когда в лесу появлялись грибы, все семьями выезжали в казенный лес. Кто на лошадях. Кто на грузовиках. Набрав целую повозку грибов, брали мы только белые, подосиновики, подберезовики, белые грузди и рыжики, долго любовались чудом природы, отдохнув на поляне, аппетитно покушав, довольные мы возвращались домой. Следующий день занимались все вместе сортировкой грибов. Одни отправляем в засолку, другие для сушки. Достаточно таких двух поездок и готова целая кадка квашеных грибов и полмешка сушеных.

Вот так беспечно, счастливо протекало наше детство...

 

Война

 

В этот день у нас были гости, друзья и товарищи папы, которые пришли проводить его в санаторий. У меня было приподнятое настроение, я чувствовала, как сильно бьется сердце, и от того было немного грустно и тревожно. Надев самое лучшее платье, я направилась на стадион, где должна была состояться футбольная игра. Там уже собралась вся команда футболистов, и было много зевак.

Стадион был красочно украшен флажками и гирляндами. Стоял чудесный солнечный день. Я обратила внимание на солнце, оно было оранжево-красное, такого солнца я еще никогда не видела, хотя много раз любовалась его восходом и закатом. А небо! Небо голубое, голубое. Ни одного облачка и этот контраст наводил непонятные на меня чувства. Я думала, что это все предвещает хорошего массового гуляния, к которому готовились все люди села.

Это было 22 июня 1941 года. Вдруг голос из репродуктора. "Внимание! Внимание! Внимание! Через 10 минут будут передаваться важные сообщения". И так было повторено раз пять. Все бросились к репродуктору, который висел на телефонном столбе. Молотов сообщил о вероломном нападении немецкими фашистами на нашу Родину. Не дослушав до конца сообщение, я быстро побежала домой. Там взрослые смеялись, шутили. А я, открыв все двери, ворвалась в комнату и со страхом сказала всего одно слово: "Война". Папа быстро включил репродуктор, все встали и молча слушали сообщение Молотова. А я очень много плакала, уткнувшись в фартук бабушки, и ничего больше не помнила. А когда очнулась, то дома никого кроме детей и бабушки не было. Все сидели около нее, и она всех успокаивала, говоря, что наша страна такая могучая, такая большая, что какому-то поганцу-немцу не удастся ее одолеть. Да и товарищ Сталин что-то предпримет, не даст нас уничтожить. И нам детям было так тепло от этих слов. Вот тут-то я и вспомнила про солнце. Рассказ мой бабушка истолковала так: "Красное солнце вещает кровь, оранжевое - Победа, чистое голубое небо - счастливая жизнь. Так все и будет". Мы верили своей бабушке Наташе. Она была очень мудрой женщиной. Всю семью лечила по-своему: травками, припарками, массажем. Гадала нам на картах, а самое главное, она у нас всегда была веселая: пела, плясала и очень складные у нее получались частушки, прибаутки и "песенки-засыпалки", как она их называла. Некоторые я помню до сих пор, и сама их пела детям, внукам, а теперь пою правнучке Танюше. И так, на сей раз, она отвлекала нас, но из дому никуда не отпускала. Только вечером пришли мама с дедушкой. Они были уставшие, печальные. Они вернулись из военкомата, где им сообщили, что все мужчины пошли на фронт добровольцами. Оставили только немногих, продолжить работу в тылу. В том числе и папу. Позже он все-таки ушел добровольцем на фронт. Но из-за гангрены ног его быстро комиссовали.

 

 

 

"Вы - дети Великой Отечественной войны"

 

Началась новая жизнь... люди замкнулись в своих заботах. У меня осталось в памяти: женщины и дети идут из леса с вязанками за спинами или мешками с травой. И это было в каждой семье первая забота: заготовить дрова и сено, чтобы прожить. В поле собирать мороженый картофель, высушить его. Заготовить лебеду, травы, собирать колоски трав. Из всего этого пекли хлеб, лепешки. Они были очень жесткие и очень черные.

Вскоре нас всех собрали в школу, выстроили на линейку. Перед нами выступали представители райкома, районо, директор школы. Все нас призывали помочь бить фашистов, помочь работой в поле, на фермах, на фабриках и заводах, чтобы наши отцы, братья ни в чем не нуждались. А секретарь райкома тов. Тимохина сказала: "Дорогие комсомольцы, пионеры, школьники! Лютый враг хочет захватить нашу Родину. Мы будем стоять насмерть, чтобы отстоять свою Родину, каждый на своем месте. Сейчас у нас в стране возникло два фронта: фронт боевой с оружием в руках и фронт трудовой с лопатой, граблями, мотыгами, косами и серпами. Вы представители фронта трудового, от вас зависит благополучие наших отцов. Родина никогда не забудет ваш подвиг, Родина оценит ваш труд, и вместе с именами победителей в войне будут и ваши имена". Мы, воодушевленные этими призывами и лозунгами, плакатами на домах, столбах, сразу же повзрослели и все как один во главе со своими учителями вышли на трудовой фронт.

Мои пальчики и руки моих сверстников еще ни разу не касались земляных работ, потому очень бережно мы вырывали траву вокруг огуречного ростка, не касаясь самого растения. Боялись погубить колосок проса, вырвать с травой морковку. Аккуратно собирали сорняки в кучки, а к концу работы к нам приезжали на лошадях мальчики и свозили сорняк на ферму. Вначале дело продвигалось медленно. Ольга Николаевна - наша классная руководительница - учила нас этому искусству, уже на третий день дела у нас пошли хорошо. Мы не уходили домой до тех пор, пока не выполняли своей нормы. К концу работы пальцы наши так уставали и немели, что, придя домой, мы не могли держать ложку в руках во время еды. Нам было трудно, но никто, ни разу об этом не заговаривал. Мы знали, что мы трудимся во имя победы за свою Родину. Знали, что кроме нас выполнить эту работу некому. Мужчин заменили женщины, они же учили старшеклассников работе на тракторе, сеялке, веялке, молотилке, а женский труд заменили дети. Мы собрали весь металлолом, все до единого колоска. Когда началась война, мы только что перешли в 5-й класс, поэтому до конца войны научились пахать, сеять, боронить, молоть, веять, косить, вязать, лес рубить и пилить - все это делали детские руки.

Детство есть детство. Отдохнув после работы, мы выходили на улицу. Так же играли в различные игры, шутили, смеялись, любили, спорили и даже ссорились в том самом парке. Но нас никто уже не преследовал, ибо парк наш был уничтожен, деревья срублены, плотина спущена. И мы уже в этом месте не купались, а ходили за железнодорожный мост. Все уничтожено было стадами скота, который гнали с оккупированных территорий. Всех животных сгоняли в парк, где они отдыхали и выщипывали еще оставшуюся траву. Для подкормки срубили и деревья. А в обратном направлении ехали танки, шли солдаты. От долгой ходьбы они так были измучены, что как только садились, сразу же засыпали. Вспоминается, как в нашем огромном доме всюду сидели в разных позах солдаты. Это были еще молодые люди лет по 18-19 и все спали. Некоторые из них разулись, так как ноги потерты до крови. Мама с бабушкой сварили два огромных чугуна с борщом и картошкой и все с благодарностью поели. А бабушка сварили еще лечебный отвар и тем, у кого были в кровь потерты ноги, промыли раны и наложили чистые тряпочки. Мама наготовила их из старого стираного белья.

В теплое время солдаты делали привал где-то на улицах. После отдыха и обеда, один из бойцов растянет гармошку, призывая молодежь. И шли к ним девушки, юноши, молодые женщины. Все вместе пели песни, танцевали, плясали и пели задорные частушки. Воспоминанием об этих днях осталась песня, родившаяся в это самое время:

 

На полянке возле школы

Встали танки на привал.

Гармонист игрой веселой

Всю деревню созывал.

И своей игрой веселой

Разливался гармонист.

Разрумянились девчата -

Хорошо как играет танкист!

А потом гармонь в сторонку

Парень с чубом отложил.

И с курносенькой девчонкой

Не шутя, заговорил.

"Как покончим мы с фашистом,

Буду я домой идти

И меня потянет сердце

Вот по этому пути.

Как услышишь ты гармошку,

Это, значит, я иду.

Только выгляни в окошко

И тебя я с собой возьму".

Уж давно умчались танки,

Но запомнить, не забыть!

С той поры на ту полянку

Ходит девушка грустить.

Часто там она встречает

Утра розовый рассвет.

Речь танкиста вспоминает,

Может правда, а может быть нет.

 

Уже весной 1942 года мы познали, что такое голод. Люди пухли, умирали. Ели гнилой картофель, мешая его с лебедой, пекли хлеб из лебеды. Продукты выдавались по карточкам и очень мало хлеба. Нас, детей выручал жмых, мы его так завидно сосали, казалось, что ничего нет вкуснее. Каждый день приносил сообщения о погибших, и вместе с голодом в дом приходило и несчастье.

Первыми эту участь испытала семья моих друзей Леши и Коли. До войны их отец был следователем, в первые дни войны ушел добровольцем на фронт, оставив больную жену и трех детей в возрасте 12, 11, 9 лет. И эта семья одна из первых получила похоронку. Когда я вошла к ним в квартиру, то увидела страшную сцену. Тетя Настя сидела за столом, хваталась за волосы, и клочья волос каждый раз оставались у нее в руках, а рядом сидели дети. Девочка протяжно выла, а мальчики мужественно держались. Старший Леша поглаживал плечо матери. Вокруг стола перед тетей Настей стояли соседи и в голос плакали, причитая. Потом пришла соседка тетя Маша, подошла к тете Насте и сказала: "Настасья, перестань, ты же знаешь, что этим не поможешь. Давай лучше подумай о своих детях, да и сама-то ты не слишком здорова. Давай подумаем, как жить дальше". "А вы чего раскисли все" - обратилась она к женщинам. "Нам жить, и проживем всем миром, сообща". Тут Леша подошел к матери и сказал: "Мама! Мне, конечно, невыносимо жаль папу, но у тебя есть два сына. Мы уже большие. Проживем. Мы пойдет работать". Вот тут-то тетя Настя горько заплакала, притянула к себе всех детей, поцеловала их и сказала: "Проживем, детки, проживем..." Тетя Маша проводила всех женщин, зажгла лампадку, а я убежала домой и очень сильно плакала. Моя мама, увидев меня всю в слезах, тихо заметила: "Дочка! Всякая беда забывается, забудется и их. Жить надо, если она дана. А мы, чем может, будем помогать. Ты приглашай почаще к нам ребят, мы их хотя бы накормим". Дружба моя с этими двумя юношами была очень долгой. Они исполняли всякое мое желание, преподносили сюрпризы: на веранде оставляли мне цветы, на окошко дома клали яблоки, в играх уделяли мне внимание. Появлялись всегда там, где я проводила время.

В первый послевоенный год тетя Настя умерла. Мальчики всегда работали, а сестра была за хозяйку дома.

У меня была хорошая подружка, с которой я дружила все школьные годы. Это Привалова Лена. О семье ее мне хочется рассказать.

Её мама - тетя Шура была красивая, высокая и стройная женщина. Она жила замкнуто, за огородами построила маленький домик 30 кв. м и тесовые сени. В доме стояла русская печь и маленькая кухонька, в которой разместились только скамейка с ведрами, чугунками, мисками на ней, а наверху была прибита полка. Кухню отгораживала штора. В доме стояла широкая деревянная кровать, слева длинная лавка и стол, покрытый красивой вязаной скатертью и очень дорогие иконы в переднем углу. На окнах цветы. Несмотря на убогость, в доме царил порядок, уют. Пол и потолок были добела вымыты и отливали золотом. Чувствовалось, что хозяйка происходит не из простой семьи. Я любила бывать в этом доме. Тетя Шура поощряла это, так как я всегда хорошо училась и помогала Лене, и мне кажется, что ей хотелось с кем-то всегда поделиться. Вот она и доверила мне свою судьбу. Я любила слушать ее рассказы. Вот одни из них.

"В молодости я была красивой девушкой. У меня были красивые голубые глаза, черные брови, щеки и губы всегда розовые. Да еще меня украшала коса - большая, кудрявая.

Однажды на девичник к нам заявился наш сосед с незнакомым нам молодым человеком. Он был невысок, толстоват, опухшие небольшие глазки, толстые губы. В целом он произвел на нас негативное впечатление. Юноша сразу выбрал меня, хотя я была на пол головы выше его. Я стала дурачиться, а он сказал: "Жди завтра сватов" и ушел. У меня был уже жених, и я не приняла эти слова всерьез, а наоборот, мы его высмеяли. На следующий день меня просватали и быстро сыграли свадьбу. Никто не мог пойти против богача Привалова, который был известен своими заводами в нашей округе. Он привез меня в роскошный дом с прислугами, и стала я помещицей. Родила ему троих детей Петра, Елену и Александру. Относился он ко мне ласково. Счастье это было до 1917 года, потом его выслали и ничего я о нем не знаю. Но меня очень обманули мои родственники. Когда я узнала о раскулачивании, я по ночам отвозила драгоценности в свою деревню к родным. Родители к тому времени мои умерли. А когда все успокоилось, то ничего мне не отдали, кроме как сундука с барахлом. "Ты пожила помещицей - теперь мы поживем", - сказали они мне. Я просила их дать мне столько, чтобы хватило построить мне дом, но получила отказ. Так я стала жить с нуля".

Это женщина, как я ее помню, всегда была в работе. Она работала в больнице, да еще прислуживала у главврача. Горе не пощадило и ее нелегкую жизнь. Похоронка на Петра пришла через полгода, как ушел он на фронт. Это горе окончательно ее убило, и она превратилась в сгорбленную старушку.

Печальным и для нас был 1942 год. Моя вторая бабушка Дарья отправила на фронт трех сыновей: Василия, Владимира и Ивана. Скоро пришла похоронка на дядю Володю, дядя Ваня пропал без вести. А дядя Вася до войны был председателем крупного колхоза, похоронил перед войной жену, которая оставила ему шестерых детей. Последний из детей был грудным.

Дядю Васю забрали на фронт в 1942 году, он попал в плен и как коммунист был казнен. Осталась с бабушкой жить сноха младшего сына Ивана с ребенком, да еще шесть сирот от старшего сына и сирота от дочери. Вскоре младшая девочка умерла. Трудно себе представить более печальной судьбы, чем у этой женщины!

Родилась и жила она в селе Заполье. Раньше это было пустое место. Царь указом давал наделы своим служителям в этом месте. Так возникло это село. Оно было очень богатое, ибо там каждая улица носила имя помещика, жившего на ней.

А у каждого из них были сады, пруды, аллеи, церкви, театры.

На окраине села была убогая избенка. Там поселилась молодая бедная пара, у которой только что родился сын. Вот в этот дом и подбросили бабушкину маму, поставив на крыльцо сундук с детским приданным, с запиской, как названа девочка, кошелек с большой суммой денег. Молодых просили удочерить девочку, сказав, всем в селе, что у них родилась двойня. Привезли ее - девочку, на красивой тройке лошадей два богатых человека. Эта девочка, по имени Ефросинья, став взрослой, родила единственную дочь Дарью - мою бабушку. А бабушка в свою очередь родила одиннадцать детей. Трое из них умерли рано. У четверых дочерей были загадочные смерти в молодом возрасте. Одна из них умерла после первой брачной ночи, две дочери во время родов, а четвертая - во время вторых родов. И пришлось моей бабушке жить всю жизнь рядом со смертью, да с сиротами, которых круглых было восемь человек.

Благодаря помощи, которую ей оказывал колхоз и мой папа, выжила эта семья. Но саму бабушку Дарью парализовало. Она забыла всех и все. Руки и ноги были скрючены, и теперь все эти сироты ухаживали за ней. До самой смерти она все звала своих сыновей: "Вася, Володя, Ваня!

Ну, что же вы все не идете. Я одна устала". А парализация случилась после того, как пришел без ноги с фронта солдат, который сидел в плену с дядей Васей. Солдат подробно рассказал, как допрашивали, как истязали ее сына, а после допроса дядю Васю бросали в камеру всего изуродованного. Последний раз его бросили с разбитой головой, с раной в животе, из которой все время текла кровь. Дядя Вася умирал на руках этого солдата и просил его передать, что он ничего не сказал немцам и умирает, как коммунист. Просил этого солдата побывать у родных. Трудно было бабушке выжить после этого сообщения о сыне.

Учеба в 5 классе у меня оставила мало следа. Полгода мы учились в своей родной школе, а потом ее передали под госпиталь. Нас разбросали в разные здания. Помню, что некоторое время мы учились в РКШ, дальше в здании сельпо и всегда мне доставалось место на полу под телефоном. Я даже не помню всех своих товарищей, потому что многие бросили учебу и ушли работать. Ведь тогда рабочим давали по 500 грамм хлеба, а остальным по 200 граммов да к этому еще небольшие деньги. Нас было в классе 50 человек, их них половина эвакуированных из Москвы. Учителями работали - учителя начальных классов и часть эвакуированных учителей.

Немцы уже вступили на территорию нашей области. Захватили Скопин, Михайлов, направлялись к Рязани, чтобы завершить окружение Москвы, Мы слышали артиллерийскую канонаду, над нами летали немецкие самолеты. Мы различали их по звуку. Был налет и на наше село. Два раза бомбили железную дорогу, целились на железнодорожный мост.

С самолетов сбрасывали детские игрушки, отравленные конфеты, но нас родители и учителя предупреждали не брать их в руки. Много было случаев, когда отрывало руку, ногу, выжигало глаза, смертельные были отравления у детей.

Обстановка на фронте была напряженной. Немцы с каждым часом подходили к Рязани, и был дан приказ об эвакуации детей, эвакуированных из Москвы и всех семей членов партии. Началась большая паника. Весь скот был убит, дома наглухо забиты и люди направлялись в Куйбышев.

Наша семья была готова к отъезду. Мы сидели на чемоданах и узлах и ждали команду из Рязани. Должна была подъехать служебная машина, чтобы забрать государственные ценности и нашу семью. Папа все время был на службе, ожидая приказа, а мама с дедушкой по очереди бегали и узнавали, как обстоят дела.

К утру 13 декабря 1941 года с радостной вестью прибежал дедушка и сказал, что немцев выгнали из Михайлова, и мы пока остаемся дома.

Утром вышла я на улицу, и так было страшно видеть нежилыми милые моему сердцу дома моих друзей. Прошла еще неделя, и многие мои товарищи вернулись домой. Опять пошли мы в школу, но нас уже было намного меньше.

Следующая весна началась рано, и мы уже подготовили семена к севу. Показали нам, как надо сеять, как быть одетым и обутым. На поле вышли три шестых класса. Командовал севом дедушка Иван. Он был старый, седой, с реденькой бородкой, но старался выглядеть перед детьми бодрым. Он расставил нас на поле, указав каждому свою полосу, и чтобы мы шли ровно. Дедушка Иван шел первым. Затем шли учащиеся одного, затем другого, третьего классов. Границу засеянной площади держали дедушка Иван и классный руководитель класса "В".

За первыми нашими бросками дедушка следил зорко, поправлял, хвалил и скоро работа пошла своим ходом. Вот только плечо и локоть правой руки часто давали знать о себе. Но дедушка жалел нас и разрешал полчасика отдохнуть, как только мы проходили всю полосу.

Погода стояла хорошая, и посевная была закончена к сроку. На школьной линейке директор совхоза вынес благодарность всему коллективу, а особенной нам детям за своевременный посев зерновых. Мы все время наведывались на свои поля и следили за их всходами. Сколько было радости, когда наше поле зазеленело! Мы были счастливы, что наш труд принес пользу. Старшие школьники выезжали в совхоз на целую неделю и сажали там корнеплоды, сажали картофель.

Мальчишки-старшеклассники целые дни проводили около техники, обучаясь управлять ею. Учащиеся 9-10 классов получили задание за лето выработать 100 трудодней, а ученики 7-8 классов по 80 трудодней. Эти трудодни мы могли отрабатывать по месту жительства. Остальные школьники работали под руководством доверенных людей из совхоза.

Гречиху мы сеяли недалеко от леса. Как-то, возвращаясь домой, мы зашли в лес, и напали на грибы и так увлеклись сбором, что не заметили, как налетела туча, полил дождь. Мы спрятались под деревьями, но все равно промокли. Вдруг выглянуло яркое солнце, и мы решили просушить свою одежду. Вышли на поляну, сняли верхнее платье и стали играть. Мы кружились, катались по траве, гонялись друг за другом. Мальчишки Вова Краев, Леша Кудрявцев, Вася Соколов гонялись по лугу в одних трусах, а свои рубашки и обувь повесили высоко на кустах. Я, Нина Андрианова, Аля Кудряшова, Еля Привалова решили разыграть ребят. Мы спрятали за один куст ребячью обувь и их тару с грибами, вот в этот самый момент мы услышали звук немецкого самолета. И самолет мы увидели уже над поляной. Вова крикнул: "В кусты!" Мы разбежались по кустам, а самолет низко спустился над поляной и сделал несколько кругов. "Уходите в лес!" - подал команду Вова. Самолет над нами низко-низко опустился, и мы увидели улыбающееся лицо немецкого летчика. Вдруг самолет зависает над поляной, и что-то падает из его кабины. Мы подумали, что это бомба и еще быстрее побежали в глубь леса. Наконец самолет поднялся и летчик, помахав нам рукой, улетел.

Мы долго не могли придти в себя, пока не услышали голос Вовы: "Скорее сюда!" На поляне повсюду валялись осколки разбитого ящика и разбросаны конфеты. Такие конфеты мы видели в этом году впервые! Никто не попытался взять хотя бы одну конфету, так как мы точно знали, что они все отравлены. Но Васек не выдержал, схватил одну конфетку, и не успели мы опомниться, как он запихнул ее в рот и начал жевать. Мы дружно стали требовать, чтобы он ее выплюнул. Но Вася уже проглотил и мы все, оцепенев, стали ждать, что будет с Васей. Мы стояли и ждали... но вдруг Вася побежал к кустам, взял свою рубашку и начал собирать конфеты. Мы тоже стали собирать конфеты, затем сложили их в кузовки и понесли домой. Дома родители перепугались, но со временем, все конфеты мы съели и благодарили немца.

Позже, работая учителем, я часто рассказывала детям этот эпизод, говоря, что и среди немцев тоже были хорошие люди.

Придя с поля, пообедав и отдохнув, мы шли на сбор тимуровской команды. Тимуром был Витя Шмелев, а Женей его сестра Шура. Наш Тимур начинал сбор с вопроса: "Все ли спокойно на селе?" Имелось в виду: были ли еще похоронки. Прямо спросить нам было страшно. Затем мы отчитывались о проделанной работе. Одной звездочкой на заборе мы отмечали семьи, у которых кто-то был на фронте, двумя - в семье есть похоронка. Мы делали все, что нас попросят: пилили и кололи дрова, носили воду, убирали в хлеву, мыли полы, привозили из леса хворост. Шура вела дневник и записывала в него наши дела. Обязательно было знать, в которой семье голодают. Вначале мы из дома приносили, кто что может, и тайно клали собранное. Потом Шура предложила такой вариант: обратиться в совхозы и попросить чем они могут помочь голодающим. Это сработало. В одном совхозе нам выдали 1,5 пуда зерна, в другом - мешок картофеля. Сколько благодарностей мы получили за это и слез радости.

 

Помогаем раненым

 

В неделю раз мы ходили в госпиталь. Каждый из нас посещал свою палату. Раненые нас очень ждали! Мы писали письма от имени раненых их близким, читали сообщения из газет, рассказывали о своих делах, и заканчивалось наше посещение концертом.

Оля Варламова вспоминает, как она ухаживала за тяжелобольным солдатом. Он был еще совсем молодой. Не мог подниматься с койки, да притом потерял зрение в бою. "Я приносила из дома что-то приготовленное мамой: блины, тушеный картофель с мясом, пирожки, семечки, даже жареный горох. Обязательно приносила молоко, сметану, творог. К картофелю - соленые огурчики или помидоры. После еды я читала газеты, книги, писала письма домой". Зина Прохорова вспоминает, как ее пятерка ходила к тяжело раненым. "Бойцы знали нас по имени каждого. Как только мы приходили, раненые просили подойти и в чем-то помочь им: поправить постель, разобрать в тумбочке, накормить, напоить, поправить повязки. Некоторых мы кормили из ложечки. Только изредка они просили нас что-нибудь спеть. Мы пели, читали стихи, показывали маленькие сценки. Репертуар художественной самодеятельности у нас всегда был готов. А чаще всего они просили посидеть рядом, взяв нас за руки".

Развернулась шефская работа и среди колхозников. Колхозницы вязали для больных теплые носки, шили теплое белье, приносили из дома яйца, молочные продукты, мед.

Заметка районной газеты того времени №41 от 22 июля 1942 года из статьи "Раненым бойцам" М. Молоткина "На днях колхозники сельхозартели "Красная Звезда" на своем собрании обсудили письмо сасовских колхозников под заголовком "Возьмем шефство над госпиталями".

Присутствующие на собрании горячо откликнулись на призыв и решили отчислить для раненых бойцов от колхоза 1700 кг овощей, 500 штук яиц, 2 поросенка, барана и 16 кг меда.

Из своих личных запасов колхозники решили сдать подшефному госпиталю 200 кг овощей, 200 литров молока, 1000 штук яиц и 25 кг махорки".

В селе было организовано несколько бригад по вязке варежек и носков для бойцов фронта. В нашем доме вечером собирались женщины. Одни пряли шерсть, другие вязали носки, третьи - варежки с двумя пальцами. Часто и мы дети подключались к этой работе. Один носок за вечер мы обязательно должны были связать. А мама каждый день отправляла посылки на фронт. Не случайно пелась песня в годы войны

"Либо в Колпино, либо в Рязани

Не ложилися девушки спать,

Много варежек теплых связали,

Чтоб на фронт их в подарок послать".

 

Школьные трудности

 

В зимнее время мы продолжали тимуровскую работу, ходили в госпиталь, работали на фермах, но основным делом были занятия в школе. За партой мы забывали о войне, но и здесь она оставляла свои следы. На четверых учащихся выдавали один учебник, совсем не было тетрадей, и писали на плакатах и газетах.

Помню такой эпизод. Папа принес нам по две тетради в 48 листов в клетку и линейку. Когда я принесла их в класс и одну положила на край парты, а на другой стала писать, то взоры многих учеников с большой завистью были устремлены на эти тетради.

Прозвенел звонок, к парте подошел Вася Кудряшов. Это был очень высокий, сильный и озорной юноша. Все его очень боялись.

Взяв с края парты тетрадь, Вася посмотрел, сколько она стоила и, обращаясь ко мне, произнес: "Завтра я принесу тебе за тетрадь деньги".

Класс затих, даже учительница застыла у стола. Несколько секунд я пребывала в шоке, а затем, резко повернувшись к собеседнику, отчетливо произнесла: "Вася! Не приноси мне деньги, я ее не покупала". И решительно, взяв вторую тетрадь, разогнула скрепку и раздала листочки всем девочкам. Вася тоже проделал со второй тетрадью, наделив листочками мальчиков. "Поверьте, из вас вырастут хорошие люди!" - обратилась с этими словами ко всему классу наша учительница.

Я искренне переживала, что дома меня будут ругать за тетради. Но дома меня никто из взрослых не ругал, а наоборот порадовались моему поступку.

С тетрадями произошел еще один и такой казус. Катаясь на санях с горы, я сильно повредила руку и забинтованная лежала дома. После занятий в школе ко мне всегда приходила Валя Скурлатова. Ее отец был военкомом. Однажды она предложила написать письмо тов. Сталину и рассказать ему о нашей жизни. Идея мне понравилась. Нам с Валей казалось, что мы написали хорошее письмо, где рассказали о нашей помощи в уборке урожая, об уходе за ранеными в госпитале, и прочих текущих делах. В письме, мы посетовали только на одно, что не хватает книг и тетрадей, как попадет книга мальчикам, так они долго нам ее не дают. И в конце письма попросили тов. Сталина о единственном: помочь хлебушком шести семьям, указав их по фамилии, так как эти семьи от голода скоро начнут пухнуть. Вложив письмо, написанное на двух листах в конверт, мы написали на нем "Москва. Кремль. Лично Иосифу Виссарионовичу Сталину" от пионерок и поставили с одноклассницей свои имена.

Через два дня Валю вызвал директор школы и пожурил ее за то, что своим письмом мы беспокоим тов. Сталина, который занят и так важными делами. Заканчивая беседу с ученицей школы, директор убедительно просил ее никому об этом письме не рассказывать.

А вечером этого же дня со мной разговаривал мой папа. Он был встревожен и раздосадовано с горечью сказал мне: "Я думал, что ты у меня умнее. Хорошо, что письмо задержали у нас на почте и переправили в РОНО. Нас с отцом Вали вызывали для беседы. Ведь вы могли бы нас в тюрьму засадить, дурьи головы! Да еще уйму ошибок там наворочали. Ты понимаешь хоть, умница, что могло быть?" А потом я слышала, как он рассказывал взрослым. В ходе беседы заведующий РОНО сказал моему отцу: "Вы понимаете, чем могло это кончиться для двух руководителей района!? Ведь это идет из семей. Наверное, это обсуждалось дома у каждого из вас. Прошу вас! Чтобы ни кот, ни кошка не узнали об этом".

В седьмом классе мы пошли учиться в среднюю школу. Нас осталось только восемь человек из пятидесяти одноклассников. Коллектив 7 "А" класса, в котором я стала учиться, был дружным, шаловливым. Мы были счастливы, что обрели хороших учителей и новых друзей! Наконец-то, будет настоящая учеба! За 5 и 6 класс мы не знали своих отметок, не выдавали нам табеля. Мы жили надеждой, что при появлении стабильности у нас все будет иначе, мы наверстаем упущенное.

Но и в этой большой школе было много проблем. Учебников было мало, поэтому учителя старались пользоваться только одним методом преподавания - методом рассказа. Отвечая урок, мы вспоминали рассказ учителя. А уж если попала книга в руки, мы с радостью прочитывали параграфы даже те, которые нам еще не объясняли.